Все эти различные части механизма — в действительности просто инструменты Я, хотя контроль его над ними
ещё и бывает несовершенным; поскольку следует всегда помнить, что само Я — существо развивающееся, и в
случае большинства из нас оно скорее всего лишь зародыш того, чем оно должно когда-нибудь стать.

Станца "Книги Дзиан" говорит нам: "Те, кто получили лишь искру, остались лишёнными знания: искра горела
слабо"; и мадам Блаватская разъясняет, что "те, кто получили лишь искру, составляют средний уровень
человечества, и они должны приобрести свою разумность в течение эволюции настоящей Манвантары"
("Тайная Доктрина", т. II, стр. 204 и 212)*. В случае большинства из них эта искра всё ещё тлеет, и пройдут
многие века, прежде чем её медленное усиление достигнет стадии равномерного и яркого пламени.

_______
* Нумерация страниц приводится по рижскому изданию "Тайной Доктрины", поскольку большинство русских
её изданий представляет собой его репринтное воспроизведение. — Ред.

Несомненно, в теософической литературе есть некоторые высказывания, вроде бы заявляющие, что наше
высшее Я не нуждается в эволюции, будучи уже совершенным и богоподобным на своём собственном плане;
но где бы такие выражения ни использовались, какая бы терминология ни употреблялась, это должно быть
приложимо только к атме, истинному богу внутри нас, который, разумеется, далеко за пределами
необходимости любого вида эволюции, о котором мы можем что-либо знать.

Перевоплощающееся Я несомненно эволюционирует, и процесс его эволюции может быть очень ясно
наблюдаем теми, кто развил ясновидение в мере, необходимой для восприятия существующего на высших
уровнях ментального плана. Как ранее отмечалось, это материя того плана (если мы решимся всё ещё называть
это материей), из которой состоит относительно постоянное каузальное тело, которое Я несёт с собой от
рождения к рождению до конца человеческой стадии его эволюции. Но хотя каждое индивидуализированное
существо должно обязательно иметь такое тело — поскольку обладание им и составляет индивидуализацию —
его внешний вид вовсе не одинаков во всех случаях. В действительности, у среднего неразвитого человека оно
вообще едва различимо даже имеющими зрение, открывающее тайны этого плана, поскольку это простая
бесцветная плёнка, достаточная, очевидно, лишь для того, чтобы держать себя в целости и создавать
перевоплощающуюся индивидуальность, но не более (см. "Человек видимый и невидимый", илл. V и VIII).

Однако по мере того, как человек начинает развиваться в духовности или даже в высшем интеллекте,
изменения начинают иметь место. Истинная индивидуальность начинает обладать своим собственный
характером, сохраняющимся отдельно от того, что сформировалось в каждой из его личностей в результате
обучения и окружающих обстоятельств: и этот характер проявляет себя в размере, цвете, яркости и
определённости каузального тела точно так же, как личность показывает себя в мысленном теле, исключая, что
то высшее тело естественно более тонко и красиво (см. там же, илл. XXI).

В другом отношении оно также счастливо отличается от тел, находящихся ниже, и это в том, что в любых
нормальных условиях никакое зло никакого типа не может проявляться через него. Худший из людей может
показать себя на этом плане лишь совершенно неразвитой сущностью — его пороки, пусть и продолжающиеся
из жизни в жизнь, не могут загрязнить это высшее вместилище; они могут лишь сделать более и более трудным
развитие в нём противоположных добродетелей.

С другой стороны, следование правильной линии скоро сказывается на каузальном теле; и в случае ученика,
который сделал некоторый прогресс на Пути святости, оно представляет удивительное и прекрасное зрелище,
превосходящее всякое земное представление (см. там же, илл. XXVI); в то время как у адепта это —
великолепная сфера живого света, чьё лучащееся великолепие никакие слова не могут даже описать. Тот, кто
однажды видел такое возвышенное зрелище как это и может наблюдать вокруг себя индивидуальностей на
разных стадиях развития между этой и бесцветной плёнкой обычного человека, не может чувствовать никакого
сомнения относительно эволюции перевоплощающегося Я.

Хватка, которой Я держит свои различные проводники, и следовательно, его влияние на них, естественно
мало на ранних стадиях. Ни его ум, ни его страсти не находятся полностью под его контролем; в
действительности средний человек почти и не делает попытки управлять ими, а позволяет себе бросаться туда
и сюда, как предложат его низшие мысли и желания. Следовательно, во сне различные части механизма,
которые мы упоминали, весьма склонны действовать полностью по своему собственному усмотрению без
всякой оглядки на него, и стадия его духовного продвижения является одним из факторов, которые нам следует
учесть в рассмотрении вопроса сновидений.

Также для нас важно осознать то участие, которое Я принимает в формировании наших представлений о
внешних объектах. Мы должны помнить, что доставляемое мозгу вибрациями нервов — просто впечатления, и
это работа Я — действуя через ум, классифицировать, комбинировать и упорядочивать их.

Например, когда я смотрю из окна и вижу дом и дерево, я сразу узнаю их, хотя информация, в
действительности доставленная моими глазами, недостаточна для такого распознавания. То, что происходит в
действительности — это потоки эфира, колеблющиеся с различными частотами, отражённые от тех объектов,
действуют на сетчатку моего глаза, а чувствительные нервные волокна должным образом сообщают об этих
вибрациях мозгу.

Но что они должны нам рассказать? Вся информация, которую они в действительности передают — это то, что
в конкретных направлениях имеются определённые различные пятна света, объединённые более или менее
определёнными контурами. Это ум — то, что из прошлого опыта может заключить, что один конкретный
квадратный белый объект — это дом, а другой округлый зелёный — дерево, и что они возможно такого-то и
такого-то размера и на таком-то расстоянии от меня.

Человек, родившийся слепым и получивший зрение в результате операции, не может в течение некоторого
времени ни знать, что за предметы он видит, ни судить об их удалённости от него. То же самое верно и для
ребёнка, поскольку часто можно увидеть, как он пытается схватить привлекательные для него предметы,
которые находятся далеко вне пределов его досягаемости (например луну); но подрастая, он бессознательно
обучается при помощи повторяющегося опыта инстинктивно судить о возможной удалённости и размере того,
что он видит. Уже даже взрослые люди легко могут быть обмануты относительно удалённости, и
следовательно размера любого незнакомого предмета, особенно если он наблюдается в тусклом или
неравномерном освещении.

Мы видим из этого, что обычного зрения вовсе недостаточно для точного восприятия, но необходимо
приложить к тому, что наблюдается, различающую способность Я, действующего через ум; и далее мы видим,
что эта способность — не врождённый инстинкт ума, совершенный с самого начала, а результат
бессознательного сравнения многих опытов — это следует хорошенько помнить, когда мы перейдём к
следующему разделу нашего предмета.

Ясновидческие наблюдения дают многочисленные свидетельства того факта, что когда человек впадает в
глубокий сон, его высшие принципы в своём астральном проводнике почти неизменно выводятся из тела и
парят в непосредственной близости. В действительности, этот процесс вывода мы и называем засыпанием.
Поэтому при рассмотрении феноменов сновидения мы должны помнить об этом перераспределении и
посмотреть влияние этого как на Я, так и на его различные механизмы.

В случае, который мы собираемся рассмотреть, мы предполагаем, что наш субъект находится в глубоком сне,
его физическое тело (включая ту его более тонкую часть, которая часто называется эфирным двойником)
спокойно лежит на кровати, в то время как Я, в своём астральном теле, плавает с подобным спокойствием
прямо над ним. Какими в таких условиях будут состояние и сознательность этих нескольких принципов?

I. Мозг

Когда Я таким образом на время отказалось от контроля над своим мозгом, он не стал однако полностью
бессознательным, как можно было бы ожидать. Из многочисленных экспериментов ясно, что физическое тело
имеет определённое слабое собственное сознание, совершенно отдельное от его истинного Я, и также
отдельное от простого собрания сознаний его отдельных клеток.

Автор несколько раз видел действие этого сознания, наблюдая удаление зуба под действием газа. Тело издало
нечленораздельный звук и смутно повело руками в сторону рта, ясно демонстрируя, что в некоторой мере
почувствовала вырывание; и уже когда Я восстановила владение телом двадцатью секундами позже, человек
заявил, что он совершенно не почувствовал этой операции. Конечно мне известно, что подобные движения
обычно относят к "рефлекторным действиям" и что люди имеют склонность принимать это заявление так, как
если бы это было истинным объяснением, не замечая, что тут употребляется обычная фраза, которая ничего не
объясняет.

Тогда это сознание, такое, каково оно есть, всё ещё работает в физическом мозге, в то время как Я плавает над
ним, но власть этого сознания, конечно, намного слабее, чем самого человека, и следовательно все причины,
оказывающие действие на мозг, рассмотренные нами выше, способны влиять в гораздо большей степени.
Малейшее изменение в поступлении или циркуляции крови производит теперь серьёзные нарушения в работе,
и вот почему расстройство желудка, как влияющее на поток крови, так часто вызывает беспокойный сон или
плохие сны.

Но даже когда его не беспокоят, это странное и смутное сознание имеет много примечательных особенностей.
Его действие кажется в значительной мере автоматическим, и результаты обычно бессвязными,
бессмысленными и безнадёжно беспорядочными. Кажется, оно неспособно воспринять никакую идею иначе
как в форме сцены, в которой оно само является действующим лицом, и поэтому все стимулы, будь они
изнутри или снаружи, тотчас же транслируются в восприятия. Оно не может схватить абстрактные идеи или
воспоминания как таковые; они незамедлительно становятся воображаемыми восприятиями. Если, например,
этому сознанию будет предложена идея великолепия, она может принять облик только как видение некоего
великолепного существа, появляющегося перед спящим; если же мысль ненависти как-нибудь пройдёт через
него, она может быть расценена лишь как сцена, в которой некий воображаемый актёр выражает к спящему
агрессивную ненависть.

Опять же, каждое направление мысли к определённому месту становится для него буквальным переносом в
пространстве. Если в часы бодрствования мы думаем о Китае или Японии, наша мысль сразу же оказывается в
этих странах, но тем не менее мы полностью осознаём, что наши физические тела находятся там же, где и
моментом раньше. В условиях сознания, которое мы рассматриваем, однако, не имеется различающего Я,
чтобы справляться с необработанными впечатлениями, и следовательно, каждая проходящая мысль о Китае и
Японии может выразиться только как действительное, незамедлительное перемещение в эти страны, и спящий
может внезапно обнаружить себя там, окружённый наиболее подходящими условиями, которые он способен
припомнить.

Часто отмечается, что когда поразительные перемещения этого сорта чересчур часто случаются в снах, спящий
никогда не чувствует никакого удивления в связи с их внезапностью. Этот феномен легко объясним в свете
рассмотренных нами наблюдений — в простом сознании физического мозга невозможно такое чувство как
удивление — оно просто воспринимает картины, как они появляются перед ним; оно не имеет возможности
судить об их последовательности или недостатке в них этого свойства.

Другой источник необычной путаницы, наблюдаемой в этом полусознании — это манера, в которой действует
в нём закон ассоциации идей. Мы все знакомы с удивительным моментальным действием этого закона при
бодрствовании; мы знаем, как случайное слово, музыкальная фраза или даже запах цветка могут оказаться
достаточными, чтобы вызвать в уме поток давно забытых воспоминаний.

Теперь же, в спящем мозгу, этот закон действенен как обычно, но он работает под любопытным ограничением
— каждая такая ассоциация идей, абстрактных или конкретных, становится простой комбинацией образов, и
так как наши ассоциации часто бывают вызваны лишь совпадением событий, которые, будучи в
действительности совершенно не связаны между собой, произошли с нами последовательно, то можно легко
представить, какое неразрешимое смешение этих образов часто случается, в то время как их количество
практически бесконечно, поскольку всё, что может быть извлечено из огромных запасов памяти, появляется в
форме картин. Естественно, подобная последовательность образов редко в совершенстве восстановима в
памяти, поскольку здесь нет никакого порядка, чтобы помочь восстановлению — так же как в бодрствующей
жизни можно достаточно легко вспомнить связанное с чем-то предложение или стихотворную строфу, даже
слышанную только раз, но при тех же условиях без некоторой мнемонической системы будет почти
невозможным точно припомнить простую смесь ничего не значащих слов.

Другая особенность этого любопытного сознания мозга состоит в том, что будучи необычайно
чувствительным к малейшим внешним влияниям — таким как звуки или прикосновения — он увеличивает и
искажает их в почти немыслимой степени. Все пишущие о снах приводят примеры этого, и возможно
некоторые из них будут знакомы каждому, кто уделял внимание этому предмету.

Среди историй, рассказываемых чаще всего, есть одна о человеке, видевшим мучительный сон о том, как его
вешают, потому что воротничок его рубашки был слишком тесен; другой преувеличил укол иголки до
смертельной раны, полученной им на дуэли, ещё один воспринял лёгкий щипок, как укус дикого зверя. Моури
сообщает, что часть спинки в головах его кровати однажды отвалилась и упала ему на шею, всего лишь легко её
коснувшись, но этот пустяковый контакт произвёл ужасный сон о французской революции, где ему
привиделось, как он гибнет на гильотине.

Другой автор рассказывает нам, что часто просыпался с неприятными воспоминаниями о снах, полных шума
или громких голосов и грома, и долгое время совершенно не мог выяснить источника их происхождения; но в
конце концов он добился успеха, проследив, что это журчащий звук, создающийся в ухе (возможно из-за
циркуляции крови) когда оно лежит на подушке; подобный, но гораздо более громкий шум можно услышать,
приложив к уху раковину.

Теперь должно стать очевидным, что даже из одного этого телесного мозга происходит достаточно путаницы и
преувеличений в отношении многих феноменов сна; но это только один из факторов, которые мы должны
принять к рассмотрению.

II. Эфирный мозг

Будет очевидно, что эта часть организма, столь чувствительная ко всякому влиянию даже во время нашего
бодрствования, должна быть ещё более восприимчивой в состоянии сна. При исследовании его в этих
условиях ясновидящим, наблюдаются потоки мыслей, постоянно скользящие через него — не его собственных
мыслей, поскольку сам он не имеет способности думать — но случайных мыслей других, которые всегда
плавают вокруг нас.

Изучающие оккультизм хорошо осведомлены о том, как в действительности верно то, что "мысли есть вещи",
поскольку каждая мысль отпечатывает себя в пластичной элементальной эссенции и создаёт временное живое
существо, продолжительность жизни которого зависит от энергии данного ей мысленного импульса. Поэтому
мы живём среди океана мыслей других людей, и бодрствуем мы или спим, они постоянно представляют себя
эфирной части нашего мозга.

Пока мы сами активно думаем и потому держим наш мозг полностью занятым, он практически глух к этому
постоянному вторжению мыслей извне; но в момент, когда мы оставляем его без работы, в него начинает
вливаться поток непоследовательного хаоса. Большинство мыслей проскакивают через него невоспринятыми
и почти незамеченными, но иногда приходит такая, которая пробуждает некоторые вибрации, к которым
привыкла эфирная часть мозга; мозг сразу схватывает её, усиливает и делает своей собственной; эта мысль в
свою очередь вызывает другую, и таким образом стартует целый поезд идей, пока в конце концов также не
затухнет, и разъединённый, бесцельный поток начнёт течь через мозг опять.

Огромное большинство людей, если понаблюдают внимательно, как у них обычно вызываются мысли,
обнаружат, что они в значительной мере состоят из случайного потока этого рода — так что в
действительности это вовсе не их мысли, но просто отброшенные фрагменты мыслей других людей. Поскольку
обычный человек похоже вовсе не имеет контроля над своим умом, он даже едва ли знает точно, о чём он
думает в конкретный момент или почему он думает об этом; вместо того, чтобы направить свой ум в
некоторую определённую точку, он позволяет ему победить в бунте против собственной доброй воли или
позволяет ему лежать праздно, так что каждое случайное семя, занесённое в него ветром, может прорасти и
дать плоды.

В результате этого даже когда он, то есть Я, действительно желает последовательно подумать об определённом
предмете, он обнаруживает, что практически не может сделать этого; все виды случайных мыслей
беспрепятственно врываются со всех сторон, а поскольку он вовсе не привык контролировать свой ум, он
бессилен идти против этого потока. Такой человек не знает, что такое концентрированная мысль; и этот
крайний недостаток концентрации, эта слабость ума и воли, делают ранние стадии оккультного развития столь
трудными для среднего человека. Опять же, пока при теперешнем состоянии эволюции мира скорее больше
злых, чем добрых мыслей плавает вокруг него, эта слабость делает его открытым ко всем видам искушений,
которых при небольшой внимательности и усилии можно было бы почти избежать.

Во сне же эфирная часть мозга ещё более чем обычно выказывает расположение к этим мысленным потокам,
поскольку Я временно находится с ним в менее тесной связи. Любопытный факт, выявленный в некоторых
недавних экспериментах, состоит в том, что если эти потоки будут любым способом отсечены от этой части
мозга, он не остаётся абсолютно пассивным, но начинает очень медленно и сонно разворачивать для себя
картины из своего запаса прежних воспоминаний. Пример этого будет приведён далее, когда некоторые из
этих экспериментов будут описаны.

III. Астральное тело

Как упоминалось ранее, это тот самый проводник, в котором Я функционирует во время сна, и обычно
наблюдается (теми, чьё в'идение открыто) парящим над физическим телом, лежащим на кровати. Его вид,
однако, весьма значительно различается соответственно стадии развития, которой достигло Я, которому оно
принадлежит. В случае совершенно некультурного и неразвитого человека это просто плавающий сгусток
тумана, грубо овальной формы, но очень неровный и неопределённый в очертаниях, в то время, как фигура
внутри тумана (более плотный астральный двойник физического тела) также смутна, хотя обычно и
распознаваема.

Оно чувствительно только к грубейшим и сильнейшим вибрациям желаний и не может удалиться более чем на
несколько ярдов от своего физического тела; но по мере эволюции овальный туман становится всё более и
более определённым в очертаниях и фигура внутри него всё более и более приближается к совершенному
образу лежащего ниже физического тела.

Его восприимчивость при этом увеличивается, пока оно не начинает отзываться на все вибрации своего
плана, на более тонкие также, как и на более низкие; хотя в астральном теле высокоразвитого человека
практически не должно оставаться материи настолько грубой, чтобы отвечать на последние.

Его способность перемещения также становится значительно большей; оно может без дискомфорта
путешествовать на определённое расстояние от своего физического футляра и приносить обратно более или
менее определённые впечатления, относящиеся к местам, которые оно могло посетить, и людям, которых оно
встретило. В каждом случае это астральное тело, как всегда, весьма подвержено влиянию любой мысли или
предложения, связанного с желанием, однако на некоторые желания, которые сильнее пробуждены, реакция
может быть выше, чем на остальные.