А сейчас в этом малом своде я поведаю тебе коротко и просто о том, как тебе следовало бы поступить, зачиная столь великое искусство. Но прежде я укажу тебе на всевозможные уклонения, ошибки и камни преткно вения, встающие на пути подвижников этого искусства. Об эти препятствия многие - даже почти все - спотыкаются.

Я видел немало таких, кои с большим тщанием совершали процедуру возгонки, проходящую обычно наверняка, но не доводили до конца, споты каясь на непонимании изначальных принципов.

Я видел и иных, хорошо начинавших, но склонных к выпивке и прочим глупостям. И они не доводили дело до конца. Я видел, например, и таких, кои хорошо умели вываривать, перегонять и возгонять. Но путь был длинным, и терпения им не хватало. Поэтому-то и они оставляли дело не завершенным.

Мне попадались и такие люди, которые вполне владели истинным ис кусством и которые умело и терпеливо совершали разные операции, но теряли летучие начала при возгонке, потому что сосуды их были дырявы ми. Усомнившись, они не шли дальше.

Среди встреченных мною были и такие, что желали добраться до цели нашего искусства, но в нетерпении дождаться окончания дела слишком быстры были в совершении возгонок, перегонок и растворений. В результате летучие начала оказывались разложившимися, оскверненными (rubigi natos), а водные растворы и дистиллаты - взболтанными и взмученными. Так вот и рушилась вера сих нетерпеливых в истинность нашего искусства.

Бывали и такие, которые терпеливо продвигались вперед, но по пути их ждала неудача, потому что им не хватало приличествующей их занятию выдержки и твердости. Ибо, как сказал поэт:

Наше искусство не для бедняков, ибо у каждого взявшегося за дело должно быть достаточно денег по меньшей мере года на два. Так, если кому-то случится ошибиться и потом начать все заново и продолжить на чатое вновь, этот кто-то не должен впасть в нищету. Между тем как раз противоположному я бывал свидетелем не единожды.

Мне встречались мастера, коим удавалось осуществлять чисто, хорошо многократные - до пяти раз - возгонки. Но на этом умение их кончалось. Если они шли дальше, то все больше и больше впадали в заблуждение и обман: они выбеливали медь, прибавляя к ней пять или шесть частей серебра, равно дурача себя и других.

Я видел людей, которые возгоняли летучие, а потом, сгущая, осаждали их, надеясь с их помощью окрасить медь или олово. Когда же ничего не отпечатлевалось на меди или олове и не происходило проникновения окра шенных сгущенных летучих (начал) в металлы, ими овладевало сомнение в истинности (искусства).

Я видел тех, кто осаждал и сгущал летучие, нанося проникающее масло, до проникновения оного в субстанциальную массу. Затем они добавля ли одну часть серебра на одну часть меди. При этом медь выбеливалась, становясь похожею на серебро по ковкости и прочим проверкам (examina tionem), а по белизне могла выдержать двух- или трехкратное испытание и все-таки не была совершенной, потому что медь, прежде чем выбелить, не обожгли и не очистили от примесей. Недаром Аристотель говорит: "Я не верю, что металлы могут превращаться один в другой без того, чтобы прежде не быть превращенными (transformari) в первоматерию, то есть приведенными к состоянию золы обжиганием на огне. Вот тогда-то и возможно (превращение)".

Я видел, наконец, и таких мудрецов, которые совершили возгонку и осаждение порошков и летучих, приготовили растворы и дистиллаты из этих порошков, сгустили, осадив их, и подвергли металлы обжигу, выбе лив и выкрасив их массы. После этого им было возвращено твердое состояние и цвет, свидетельствующий то, что они стали Солнцем и Луной, по ковкости и прочим проверкам лучше природного (золота) и природного (серебра).

Видя, однако, такое несметное число ошибившихся и заблудших, я решил, что должен написать истинную и многократно испытанную в деле книгу, лучшую (из сходных), написанных всеми прочими философами, среди которых я работал и рукотворил. В этой моей книге не будет ничего такого, чего я не зрил бы собственными глазами.

Как появились металлы

Алхимия есть искусство, придуманное алхимиками. Имя ее произведено от греческого archimo, что
по-латыни означает massa. С помощью алхимии заключающиеся в минералах металлы, пораженные
порчей, возрожда ются, причем несовершенные становятся совершенными.

Должно заметить, что металлы отличаются друг от друга только своими акцидентальными (внешними)
формами, но отнюдь не эссенциальными (сущностными). Следовательно, лишить металлы их
проявлений - дело вполне возможное. Возможно, стало быть, также посредством алхимического ис
кусства осуществить новое вещество, подобно тому как все разновидности металлов образуются в
земле от смешения серы и живого серебра или зловонной земли. В самом деле, дитя в материнском
лоне немощно сжимается из-за болезни неправильно расположенной матки, да вдобавок еще
пораженной заразой. И хотя сперма здоровая, дитя, однако, рождается прокаженным только из-за того,
что матка подверглась порче. Точно так и металлы подвержены порче либо от нечистоты серы, либо от
зловонной земли. От этого и проистекают особенности, отличающие один металл от другого.

Когда чистая красная сера входит в соприкосновение с живым серебром во чреве земли, долго ли,
коротко ли зачинается золото, либо от про должительности (соприкосновений), либо от выварки, которой
споспешест вует природа. Когда чистая и белая сера входит в соприкосновение с жи вым серебром в
чистой земле, зачинается серебро, которое отличается от золота тем, что сера в золоте - красная, а в
серебре - белая. Когда же, однако, красная сера, порченая и пригорелая, входит в соприкосно вение с
живым серебром в земле, зачинается медь, которая не отличается от золота ничем, разве что в золоте
сера здоровая, а здесь (в меди) порченая. Когда белая сера, порченая и пригорелая, входит в соприкос
новение с живым серебром в земле же, зачинается олово. Оно (как это установлено на опыте) хрустит
на губах и легко разжижается. А происхо дит это оттого, что живое серебро было плохо смешано с
серой. Когда белая сера, порченая и пригорелая, входит в соприкосновение с живым серебром в
зловонной земле, зачинается железо. Когда же, наконец, сера, черная и порченая, входит в
соприкосновение с живым серебром, за чинается свинец. Свинец, как сказал Аристотель, прокаженное
золото.

Кажется, уже достаточно поведано о происхождении металлов, а также и о том, что отличаются они друг
от друга только.своими внешними проявлениями, будучи сущностно тождественными. Остается теперь
лишь про- верить доказательства философов и авторитетов и убедиться, подтверждают ли они, что
алхимическое искусство - истинное искусство. Тогда-то у нас будет право оспорить тех, кто утверждает
обратное.

Доказательство того, что алхимическое искусство - истинное искусство

Есть люди, - а их предостаточно, - которые любят перечить нам. В особенности те из них, кто не сведущ
ни в нашем искусстве, ни в приро де металлов и кто профан также и в том, чтобы отличить
существенные свойства металлов от их внешних, несущественных свойств, мало что смысля
относительно их (металлов) протяженности и плотности (profundi tates). Тем же, кто, противясь нам,
выдвигает в качестве аргумента слова Аристотеля - "пусть искусники в алхимии знают, что виды вещей
изменить невозможно", мы должны ответить, что сказано это про тех, кто верит и жаждет осуществить
превращение металлов, которые уже испорчены окончательно. А это, без сомнения, действительно
невозможно. Давайте теперь прислушаемся вот к таким словам Аристотеля: "Истинно то, что
эксперимент разрушает формы видов, в особенности же металлов". Может статься, например, что
некий металл, если его прокалить, обратится в золу и окалину. Затем его мельчат, промывают,
размягчают в кислых во дах в той мере, в какой это нужно, чтобы придать ему белизну и естест
венность. Таким-то вот образом эти тела путем обжигания и прочих процедур (medicinas) могут утратить
бурые пары порчи и гнили (himiditatem corruptum et adustivam), обрести воздушность, преисполниться
паром жизни, и белая окалина затвердеет, ставши белой или красной. Да и Гермес говорит, что духи
(духовные субстанции) не могут войти в тело металлов, прежде чем эти последние не будут очищены.
После очищения духи войдут в тела при посредстве веры. Аристотель говорит: "Я не верю, что металлы
можно превратить один в другой, минуя предварительно их возвращение к первоматерии". А это
достигается лишь очищением металлов от порчи - только огнем.

Тем же, кто еще не уверовал или недостаточно тверд в вере, я желаю обрести большую ясность, потому
что мы-то точно знаем, о чем толкуем и на чем настаиваем: нам ясно, что различные виды обретают
различные формы в разное время. Так, ясно, что вывариванием и тесным соприкосно вением красное
в мышьяке можно сделать черным, а позже - и белым с по мощью возгонки. Так бывает всегда.

Если же некто скажет, что иные виды могут видоизменять первоначаль ный свой цвет в другой, а с
металлами такого не бывает, я возражу ему, ссылаясь на авторитеты, выдвинув в качестве аргументов
множество опре делений и не меньше обоснований и до конца развею эти заблуждения.

Так, мы видим, что лапис-лазурь, именуемая transmarinum, про исходит из серебра. Но еще легче
заметить, что если некая вещь совер шенствует собственную свою природу, избавляясь от порчи и
гнили, внеш ние свойства разрушаются в большей мере, чем свойства, связанные с сущностью.
Двинемся дальше, и мы увидим, что медь приобретает желтый цвет от каламинового камня. Но и медь,
и каламиновый камень, покуда они не подверглись воздействию огня, далеки от совершенства.

Мы знаем, что свинцовый глет изготовляется из олова. Олово же в результате многократных
вывариваний приобретает золотистый цвет. Одна ко нет ничего невероятного и в том, чтобы обратить
олово в одну из разновидностей серебра. Ведь олово той же, что и серебро, природы.

Нам ведомо, что железо превращается в живое серебро. Кое-кому это может показаться невероятным.
Прежде я уже показывал, что такое возможно. Ведь все металлы происходят из живого серебра и серы.
Значит, если живое серебро есть прародитель всех металлов, ничего невозможного нет и в том, чтобы
и железо, например, вновь вернулось в свое прежнее состояние - превратилось в живое серебро.
Ничего не стоит вообразить, скажем, такое: зимой вода затвердевает, обращаясь в лед, под воздейс
твием избыточного холода; летом же, напротив, припекаемый солнцем, лед плавится, становясь, как
прежде, водой. Точно так и живое серебро, в каком бы месте земли оно ни помещалось, и сера, если и
она есть в зем ле, сочетаются друг с другом путем очень мягкой и крайне медленной варки, длящейся
весьма долго. Эти исходные начала, соединяясь, отвердевают, становясь минералами, из коих, в свою
очередь, можно извлечь тот или иной металл.

Впрочем, мы знаем также, что белый свинец изготовляется из свинца, красный свинец - из белого, а
свинец - из красного. Вот и смотри! Более чем предостаточно доказано уже, как виды вещей, изменяя
(permutantur) цвет свой - один на другой, - трижды, а то и четырежды переходят из формы в форму. Из
этого с непреложностью следует, что металлы, схваченные болезнью и порчей, могут стать чистыми,
если их подвергнуть нужным операциям.

Выявив исходные положения нашего искусства, посмотрим теперь, на чем же они сами основаны. Так,
если эти основания подобны сену, соломе или дереву, то они обязательно сгорят под действием огня.
Но если мы установим, что основания эти подобны камню, а камень ни горению, ни порче не подвержен,
то лишь тогда мы будем вполне свободны от каких бы то ни было опасений.

Озаботясь трудностями нашего искусства и ища его главный принцип, главное основание, мы
установили, что искусство наше - истинное искусство. Теперь остается рассмотреть, как продвинуться
еще дальше и определить уместность и своевременность Великого Алхимического Деяния. Но прежде
всего остального установим определенные заповедные правила.

     Наипервейшее правило состоит в том, что сподобленный этому искусству должен хранить
     молчание и ни одной живой душе не выдавать его тайну. Ведь нет иного способа сохранить тайну,
     как не увеличивать число людей, в нее посвященных. Когда же тайна пойдет по рукам, она исказит
     ся, станет неистинной. Если утратишь тайну искусства, совершенства тебе вовек не достигнуть.
     Второе правило - такое правило, согласно которому посвященный дол жен выбрать для работы
     соответственное работе место в особом доме, сокрытом от глаз людских. В доме этом должно
     быть две или три комнаты, в которых следует осуществлять необходимые операции над
     веществом - возгонку, растворение и перегонку. Подробности я поведаю тебе позже.
     Третье правило. Необходимо строго блюсти время работы. Важно соблю дать, например, часы
     совершения возгонки и растворения. Скажем, результаты возгонки, совершенной в зимнее время,
     почти никакой ценности не имеют. Растворение и обжиг, напротив, можно совершать в любое
     время. Обо всех этих вещах я расскажу тебе, впрочем, в свое время (когда буду обсуждать все
     эти операции).
     Четвертое правило. Посвященному следует тщательно и упорно направлять свои усилия, без
     устали приближаясь к концу. Коли начнешь усерд но, а потом ослабишь упорство, потеряешь все -
     все, что у тебя было, и все время свое.
     Пятое наставление состоит в строгом соблюдении всего того, что принято в нашем искусстве.

          Во-первых, следует собрать воедино (все то, с чем должно работать);
          во-вторых, нужно возгонять;
          в-третьих, сгустить вещество;
          в-четвертых, обжечь;
          в-пятых, растворить;
          в-шестых, перегонять;
          в-седьмых, осадить;

     и так далее, в строгом порядке.

Если пытаться произвести тинкториальное превращение - изменение цвета вещества, - минуя возгонку,
осаждение или перегонку, можно по пусту растратить все порошки, потому что, высыхая по мере
улетучивания жидкости, они быстро рассеятся. Или, скажем, возникнет желание окра сить уплотненные
в сплошную массу порошки, кои прежде не были обрабо таны ни растворением, ни последующей
перегонкой. В этом случае окажется невозможным достичь ни проникновения, ни хорошего смешивания
с те лами, предназначенными для (тинкториальных - цветовых) превращений.

     Шестое предписание настоятельно требует, чтобы сосуды, предназначенные для операций с
     водами или маслами, с участием огня или без такового, были либо из стекла, либо с внутренней
     стороны покрыты гла зурью. Иначе приключатся многие беды. Так, если кислые воды поместить в
     медную посудину, стенки ее позеленеют, если в сделанную из железа или свинца - стенки этих
     сосудов почернеют, на них нападет порча (in ficiuntur). Если же кислые воды налить в глиняный
     горшок, они про никнут сквозь пористые стенки глиняного горшка, и вся затея невозврат но
     пропадет.
     Седьмое правило. Следует быть очень осторожным, особенно тогда, когда работаешь на глазах у
     твоих хозяев, могущественных властителей - монархов и князей. Две опасности, две беды стерегут
     тебя. Если тебе поручено некое златоискательское дело, они не перестанут терзать тебя время от
     времени расспросами: "Ну, мастер! Как идут твои дела? Когда наконец мы получим приличный
     результат?" И, не дождавшись окончания работы, они станут всячески глумиться над тобой. В
     результате тебя постигнут великое разочарование, унижение и великие беды. Если же, напротив,
     ты будешь иметь успех, они постараются задержать тебя в пле ну, где ты будешь работать им на
     пользу, не имея возможности уйти. Считай, что лишь из-за собственных слов и твоих собственных
     рассужде ний ты попался в ловушку.
     Наконец, восьмое предписание требует того, чтобы никто не начинал нужных операций без
     достаточных средств, не приобретя все необходимое, что используется в сем искусстве. Если ты
     начнешь алхимическое свое предприятие без достаточных на то средств, тебя ждет неудача. Ты
     потеряешь также все то, что было у тебя прежде.